Похожее на игрушечную лошадку кресло, стеллаж-конструктор и ваза-матрешка — откуда что берется… Зачем взрослые, иногда вовсе убеленные сединами дизайнеры снова и снова возвращаются к наивным формам детских игрушек? Ответ на этот вопрос занял бы целую книгу, но до нас ее уже написал голландский культуролог Йохан Хёйзинга. В 1938 году он выпустил трактат Homo ludens («Человек играющий»), на который по сей день буквально молятся социологи, психологи, философы и художники, где он говорит об игре как о краеугольном камне современной цивилизации и главным свойством игры называет свободу.
Свободный выбор, свободное действие и абсолютно свободное творчество — вот характерные черты любой игры, делающие ее такой притягательной для каждого из нас. Можно было бы поспорить с культурологом и заподозрить дизайнеров-миллениалов в инфантилизме, но как тогда объяснить стремление фундаментальных гениев прошлого вроде Чарльза и Рэй Имз (Charles and Ray Eames), Ээро Аарнио (Eero Aarnio), Этторе Соттсасса (Ettore Sottsass) и других исследовать тему игры?
Так, Имсы придумали стул Eames Elephant в 1945 году. Он стал подарком для их 14-летней дочери Люсии, правда, всего год спустя уехал на выставку в Музей современного искусства в Нью-Йорке. Неудивительно: стул стал вершиной экспериментов пары с фанерой, продемонстрировав способность этого материала гнуться во все стороны. Тот самый первый слоник до сих пор живет в семейном собрании Имсов, а его праправнуков сегодня выпускает компания Vitra.
Современный Eames Elephant Chair производится в двух вариантах. Более дорогой, из фанеры, покупают эстеты и коллекционеры как культовый предмет дизайна. А вот его пластиковый аналог наконец-то стал доступен детям: он продается в оригинальном и уменьшенном размере в огромной палитре цветов и прекрасно чувствует себя в детских. Надо думать, слоник отлично сочетается с не менее культовыми и не менее игрушечными предметами — статуэткой Eames House Bird и вешалкой Hang It All (1953), которую Имсы разработали для детских садов
Еще один «игривый» классик — финн Ээро Аарнио. Даже его «взрослые» объекты трудно назвать скучными (достаточно вспомнить хотя бы легендарный Ball Chair). Чего же ждать, когда он берется за заведомо детские вещи! Так, в 1973 году появилось кресло Pony соответствующей формы, а уже в 2000-х — кресла Tipi (Happy Bird) в виде плюшевой птички-киви и сидение Puppy, похожее на надувную собачку. Их выпускают итальянцы Magis, причем в нескольких фактурах и размерах.
Линейка Puppy простирается от 40-сантиметровой крошки до собаки Баскервилей 80 см в холке. Есть даже светящаяся аутдор-версия Puppy Glow и Puppy-далматин! «Стул — это стул, но то, на чем сидят, не обязано быть именно стулом», — говорил Аарнио, и с его логикой не поспоришь. Кстати, два года назад 88-летний дизайнер восстановил справедливость и уравновесил «собачий» дизайн «кошачьим» — создал интерьерный аксессуар Kisu.
Итальянец Этторе Соттсасс представляет уже несколько другую эстетику. Его объекты нельзя назвать заимствованными из интерьера детской комнаты, но безграничная свобода, любопытство, тактильность и цвет в них бьют через край. Знаменитый стеллаж Carlton (1973) или созданный в это же время буфет Casablanca — как конструкторы для взрослых, в которых каждая деталь находится на своем месте и в идеальном балансе.
Ту же идею продолжили чуть более поздние столик Mimosa и зеркало Diva. А вот эксперименты Соттсасса со стеклом и керамикой (вазы для Memphis Milano и серия Mini Totem для Bitossi) больше похожи на разноцветные игрушечные пирамидки для самых маленьких. На момент основания группы Memphis Соттсассу было 64, но достаточно взглянуть на знаменитое фото мастера, прижимающего к груди вазу Shiva, — и вопросы об источнике вдохновения отпадут сами собой.
Свободный выбор, свободное действие и абсолютно свободное творчество — вот главные особенности любой игры
«Игрушечной» стилистикой вдохновлялись многие великие дизайнеры XX века. Алессандро Мендини (Alessandro Mendini) раскрасил кресло Proust в немыслимые расцветки, превратив барочную форму в мем, и заставил коллекционеров охотиться за серией штопоров-кукол для Alessi. Гаэтано Пеше собрал диван Il Guillare из цветастых шутовских колпачков, а кресло и пуф Up — то ли из мячей, то ли из воздушных шаров. Даже отличающийся обычно серьезностью Микеле де Лукки (Michele De Lucchi), кстати, еще один фронтмен дизайн-группы Memphis, как будто сделал стулья Riviera и настольную лампу Sinerpica из пластиковых деталей конструктора.
Кстати о конструкторах. Обращения дизайнеров к LEGO — тема отдельной статьи. Неудивительно: идея простых модулей, из которых можно собрать все что угодно, бередит умы инженеров последние лет двести. Совпадение ли то, что ее возвела в абсолют компания, производящая детские игрушки? «Не думаю!» — ответил бы Йохан Хёйзинга. Так, датчане Room Copenhagen в линейке LEGO Home не просто повторили узнаваемую форму, но смогли отыграть сам принцип конструктора: их книжные полки, органайзеры, рамы и крючки можно соединять между собой, раз за разом создавая новые комбинации. Даже ИКЕА не устояла: в 2020-м вместе с LEGO шведы выпустили коллекцию «Бюгглек», в которую вошли контейнеры для хранения деталей (очевидно каких) и набор конструктора.
Дизайнеры, чей расцвет пришелся на XXI век, тоже не обошли тему игрушек стороной. Правда, они выбрали противоположный подход. Если их предшественники стремились сделать «игрушечную» форму по-взрослому функциональной, новое поколение провозгласило эстетику ради эстетики, превратив игрушку в арт-объект и предмет коллекционирования. Впрочем, лишившись утилитарности, она ничуть не потеряла в цене! Вспомним феномен японского бренда Be@rbrick, который регулярно представляет совместные коллекции с художниками и дизайнерами, создавая лимитированных арт-медведей: от Baccarat до Chanel, от Swarowsky до KAWS.
Чувство юмора и самоирония помогают нам оберегать своего внутреннего ребенка
Ту же «кукольную» тему с присущим ему изяществом эксплуатирует испанец Хайме Айон (Jaime Hayon). На его счету несколько серий фарфоровых статуэток и ваз: The Fantasy и The Guest для Lladró, Happy Susto и Happy Yeti для BD Barcelona Design, скульптурная посуда Folkifunki для Vista Alegre — коллекционирование этих предметов требует наличия в равной степени бюджета и чувства юмора.
Впрочем, фарфор не предел — Айон умудряется резвиться и с более крупными формами. Столики Explorer выглядят как ракета, которую собирал очень креативный и очень небедный ребенок; Monkey — не что иное, как обезьянка с подносом; юбилейная для BD серия Multileg снабдила десятком ножек всех форм и стилей элегантные шкафы и комоды из массива дерева, и даже у кровати Wings для основательных датчан Wittmann выросли то ли крылышки, то ли ушки.
Сравняться в иронии с Айоном могут только голландцы. Команда Studio Job невозмутимо проектирует милых мебельных франкенштейнов из картона и папье-маше (Paper Patchwork для Moooi); «надевает» на торшеры чайники, шляпы и маски (серия светильников для Venini), превращает в настольные лампы бананы и котов (Banana Lamp и Jobby The Cat для Seletti) и масштабирует до размеров дивана и кресла хот-дог с гамбургером (Hot Dog Sofa & Burger Chair для Seletti).
И как же без Марселя Вандерса (Marсel Wanders)! Если, проектируя мебель, он пытается казаться серьезным, то, работая со светом и аксессуарами, он не скрывает своего характера. Особенно когда речь идет о коллекциях его собственного бренда Moooi — самого «игривого» из новой высшей лиги. Здесь у ночников вырастают кроличьи ушки (серия Pet), а в коллекции-посвящении изысканной делфтской керамике появляется ваза с душераздирающим названием The Killing of the Piggy Bank. Пожалуй, больше Вандерс оторвался только с Микки Маусами для Leblon Delienne и «цирковой» коллекцией кухонных аксессуаров Circus для Alessi.
А что наши соотечественники? Молодые российские дизайнеры на волне! Одни задорно интерпретируют народную тему (детская качалка «Трещотка» Ярослава Мисонжникова и разборная игрушка «Горыныч» Александра Каныгина), другие масштабируют игрушки до размеров мебели (комод «Кот Обнимун» от Archpole и серия Bricks Макса Касымова). Что их всех объединяет, так это отменное чувство юмора и самоирония. А разве не эти черты помогают нам, взрослым, оберегать своего внутреннего ребенка?
