Вне контроля
Прости, Дэйв, боюсь, я не смогу этого сделать.
HAL 9000
Дорожная развязка Ост в голландском городе Остервольде была преобразована Хансом Мондерманом в «общую улицу», на которой водители, велосипедисты и пешеходы могут договариваться о своем праве на проезд посредством неформальных общественных правил, а не установленных правил дорожного движения. На такой улице нет четкого разграничения между тротуаром и проезжей частью. Когда люди чувствуют, что ситуация потенциально небезопасна, они стараются быть начеку, снижают скорость и тем самым предотвращают аварии
Когда-то Лондонский метрополитен считали образцом современного дизайна. Это утверждение может показаться странным всем, кто сегодня страдает от задержек поездов, переполненных вагонов, сломанных лифтов и других недостатков этой транспортной сети. Однако в начале XX века под руководством дальновидного управляющего Фрэнка Пика метрополитен не только познакомил пассажиров с модернистской архитектурой и графикой, но и стал институцией по введению разных новшеств: среди них были электрические билетные автоматы, эскалаторы и пневматические двери поездов. Единственная проблема заключалась в том, что век назад многие пассажиры были слишком напуганы, чтобы пользоваться этими чудесами техники. Фрэнк Пик и его коллеги были настолько обеспокоены таким положением вещей, что в 1937 году заказали Ласло Мохой-Надю дизайн плакатов, объясняющих, почему новые хитрые приспособления вовсе не такие страшные, как думали пользователи метро. Покинув нацистскую Германию из-за возможных притеснений, Мохой-Надь эмигрировал в Лондон и зарабатывал на жизнь подобными коммерческими заказами. На одном из его плакатов был успокаивающий заголовок: «С эскалатора — быстро в поезд». На нем были изображены деревянные ступени эскалатора. Врезки показывали действие механизма внутри эскалатора — «когда он трогается» и «когда спускается». Краткий текст пояснял, как все это работает.
Этот плакат выполнял одну из важнейших, хоть и незаметных ролей: он помогал приспособиться к техническим изменениям в повседневной жизни и развеивал страхи. Другой вдохновляющий заказ Фрэнка Пика — схема лондонского метро, дизайн которой Гарри Бек сделал в 1933 году. Схема позволяла растерявшимся пассажирам ориентироваться в постоянно растущей сети лучше, чем это можно было сделать с помощью географической карты. Аналогичным образом плакат Мохой-Надя убеждал, что можно легко скользить на эскалаторе вверх от платформы к выходу без страха упасть или споткнуться о ступеньки. И плакат, и схема путем разъяснения сути их действия вызывали у людей желание передать контроль за свою безопасность потенциально пугающим новшествам.
Сегодня контроль остается критически важным элементом дизайна, но наше отношение к нему кардинально меняется. Многие технологии, которыми мы пользуемся, настолько мощные и сложные, что любая попытка заставить нас думать, что их можно контролировать, была бы бессмысленной. К тому же сильные свойства техники в будущем только усилятся. В эпоху нейроморфных и квантовых вычислений, криптовалют, искусственного интеллекта, облачных технологий, «умных» городов и других разработок, которые обещают взять на себя заботу о нашей жизни, новая задача дизайна — гарантировать, что все они действительно будут работать в наших же интересах и новации будут регулировать изменения в жизни к лучшему, а не к худшему.
Чтобы прийти к этому пониманию, потребуются фундаментальные сдвиги в культуре дизайна. Раньше ощущение того, что человек контролирует ситуацию, было движущей силой большинства дизайнерских достижений. Хороший пример — система указателей, спроектированная в Британии в конце 1950-х и в 1960-х Джоком Киннейром и Маргарет Калверт. Она позволяла автомобилистам быстро и безопасно ездить по новым дорогам и автомагистралям — и она же помогала пассажирам авиалиний ориентироваться в лабиринтах недавно открытых аэропортов. Также показательны интерфейсы программ, с помощью которых мы управляем автомобилями, проигрывателями, телевизорами, компьютерами и смартфонами. Продуманные до мелочей, они позволяют миллионам людей победить страх перед новым. Если же дизайн подобных систем неудачен, его последствия приводят пользователя в ярость: так было с несчастным месье Юло в ультрасовременном доме его брата в фильме 1958 года «Мой дядюшка», снятом Жаком Тати. В этом доме одна за другой выходят из строя разные фантастические штуковины — от электронных дверей гаража, которые открываются и закрываются бесконтрольно, до непостижимых кухонных приспособлений. Часто дизайнеры пытались примирить нас с авангардными вещами с помощью скевоморфного дизайна: они предполагали, что в этом случае новшества не так сильно отличаются от уже привычных предметов. Деревянный корпус эскалатора на плакате Мохой-Надя послужил первым примером такого «примирения»: новомодные механические лестницы были замаскированы под традиционные деревянные. По тем же причинам мы набираем инструкции для компьютеров на старомодных клавиатурах QWERTY, приложения на очень многих экранах смартфонов и планшетов маркируются иконками книг, фотоаппаратов, букв и других аналоговых объектов, которые новые устройства грозят заменить.
Сейчас дизайнеры должны изобретать другие пользовательские стратегии. Проблема в том, что старые схемы становятся менее эффективными, поскольку мы научились в них искусно разбираться. Жаркие споры о скевоморфизме говорят о том, что все больше людей настолько уверены в использовании цифровых устройств, что мы не только считаем такие подсказки излишними, но и ощущаем неуместную опеку, увидев бумажный конверт с приложением электронной почты и телефонную трубку среди иконок, казалось бы, суперсовременного смартфона.
Меняется и реакция на дизайн, который когда-то был эффективным и помогал справляться с опасными ситуациями, например, с вождением автомобиля или ездой на велосипеде. Почему на дорогах стало меньше аварий после того, как были убраны указатели, белые линии, «лежачие полицейские» и другие якобы замедляющие движение уловки? Это происходит оттого, что автомобилисты с потерей иллюзии безопасной дороги стремятся ехать медленнее и становятся более внимательными. И почему в городах на светофорах происходит больше аварий, чем где-либо еще? Одна из теорий заключается в том, что водители и велосипедисты настолько привыкли к ним, что сосредотачиваются на светофорах, а не на ситуации на дороге, и предполагают (не всегда верно), что все остальные тоже будут следовать правилам.
Наиболее конструктивные ответы на эти вопросы появились в работах голландского транспортного инженера Ханса Мондермана в 1980-х и 1990-х годах. Он был убежден в том, что водителей надо поощрять полагаться на здравый смысл и интеллект, и это сделает движение более безопасным, чем если бы они ориентировались на сотни знаков. Мондерман применил свой опыт инженера и исследователя для разработки так называемых «общих улиц» или «общих пространств», где нет знаков регулирования и светофоров. Его эксперименты, проведенные в Нидерландах, действительно снизили количество дорожных нарушений, улучшили ситуацию с пробками и авариями. «Общие улицы» появились и в других странах, например, на площади Зонненфельц в австрийском Граце и на Эксибишен-роуд около Музея Виктории и Альберта в Лондоне. Признаюсь честно: я сама настолько сбита с толку отсутствием регулировочных знаков на Эксибишен-роуд, что езжу по ней гораздо осторожнее, чем по обычной улице.
Возможность самим регулировать движение может быть эффективной стратегией безопасности на дороге (хотя бы временно), но не в случае, когда доходит до ситуации с использованием новейших трансформирующих технологий. Вещи, которые показались бы фантастическими всего десять лет назад, теперь распространены повсеместно — от систем виртуальной и дополненной реальности до беспилотных летательных аппаратов (дронов) и интернета вещей. Компьютеры тоже претерпели изменения. В течение десятилетий успехи в этой области были обусловлены увеличением вычислительной мощности, но теперь все больше внимания уделяется разработке более умного программного обеспечения — как, например, программы глубокого обучения, использующие искусственный интеллект, чтобы превзойти работу человеческого мозга. Лучший пример — программа AlphaGo, разработанная британскими программистами из Deep Mind для игры го, которая регулярно побеждает ведущих игроков. Программное обеспечение для глубокого обучения помогает компьютерам распознавать лица и голоса, переводить тексты с разных языков и прогнозировать реакцию людей на контент в интернете, а также делать предположения о наших предпочтениях, включая сексуальные. Новые типы компьютеров будут использовать квантовую механику для более быстрых вычислений и сложные нейротехнологии, смоделированные на основе нейронов мозга животных. Будут разработаны специальные чипы, помогающие компьютерам стать еще более точными и cовершенными. Расширение возможностей подключения позволит достичь той же цели, и этому способствует рост облачных технологий и развитие беспроводных систем 5G.
Спрогнозировать последствия этих инноваций сложно. Некоторые изобретения дадут новые возможности: к примеру, появится перспектива жить в удаленных районах, не беспокоясь о доступе к здравоохранению, поскольку мы сможем использовать диагностические устройства интернета вещей (уже упомянутые в других главах Сardiopad и Peek Retina) для медицинской диагностики. Однако другие технологии с большой долей вероятности приведут к тому, что мы откажемся от контроля над важными сферами нашей жизни, и это может привести к катастрофическим последствиям, если что-то пойдет не так, будь это дефекты дизайна или любые другие ошибки.
Рассмотрим одно новшество, внедрение которого неизбежно, — беспилотные автомобили. Как мы будем их воспринимать? Как освобождение от нахождения в дорожных пробках? Или отказ от радости вождения на скорости по открытой дороге? Как решение проблемы пьяных или сумасшедших водителей на дороге? Будем ли опасаться того, что террористы используют их в качестве взрывного устройства с дистанционным управлением? И что сотни тысяч водителей потеряют рабочие места, и это повлияет на них, а также их близких?