Мы поговорили с Владимиром о вдохновении, о местах силы и новых проектах, о необъяснимых случайностях и моментах озарения, а еще о том, как чувствовать подлинное искусство и видеть ответы на свои вопросы в окружающем мире.
Владимир, вы родились и живете в Москве, есть какие-то особенные места для вас, где хочется отложить камеру и просто наслаждаться?
Конечно! Во-первых, это место, где я вырос — городок художников на Верхней Масловке. Его организовали еще в тридцатых, чтобы творческие люди могли жить и работать в одном месте. Там поселился мой дед, Владимир Иванович Телепнев, живописец, ученик Фаворского. Там жили мои родители и родился я. Мне дорога Пироговка, обожаю Остоженку и Пречистенку, очень люблю район Большой Никитской, где мы живем сейчас, и окрестности Кремля.
Кремль занимает значимое место не только в вашем сердце, но и в творчестве. Как возник проект Kremlin*?
Так получилось, что мы поселились в Среднем Кисловском переулке (прямо за консерваторией) — выходишь из дома на улицу и сразу видишь одну из башен Кремля. Когда мои дети были маленькие, мы ходили гулять в Александровский сад и катались с горки прямо от кремлевских стен. Наверное, дети видели и воспринимали Кремль вообще по-другому, как часть своих игр или как сказочную крепость. Я все это время думал: многие люди специально приезжают в Москву, чтобы прийти на Красную площадь, увидеть Кремль. А у меня все это под носом, и я это как будто бы не ценю. Пока в один прекрасный момент у меня не появился знакомый, который только-только закончил документальный фильм о Кремле и предложил мне ознакомиться с его внутренней территорией, традициями, убранством. Так я и начал делать Kremlin* — проект, который оказался очень непростым.
Расскажете почему?
Когда вы безрассудно во что-то врываетесь, надо быть готовым, что мироздание может вам ответить как «да», так и «нет». У всех построек Кремля — и у Теремного дворца в частности — очень мощная энергетика, к которой нужно подбирать ключ. Сначала мне было непросто — буквально физически плохо настолько, что на время пришлось остановить работу, но в один момент я почувствовал, что кто-то за меня похлопотал там наверху, и никаких препятствий больше не было.
Вы верите в знаки и помощь свыше?
Я убежден, что кто-то свыше распоряжается, как нам поступить в тот или иной момент. Иногда думаешь, что ты сам все сделал, но, если посмотреть глубже и подумать, окажется, что тебя будто подвели к верному решению. Я это воспринимаю как опеку рода — так я чувствую поддержку родителей, бабушки. Ведь через все, что с нами происходит, мы получаем знания, которые нужно беречь и осмысливать. Не будет знаний — ничего не получится. Поэтому важно не стоять на месте, делать ошибки, получать новый опыт.
Кстати об опыте. Как раз в этой серии вы впервые стали переносить изображения на доски?
Да. По всей видимости, у меня случился кризис среднего возраста, я поехал в Италию развеяться и там заинтересовался живописью XIV–XVI веков на досках. Там я увидел, какое это прекрасное и гениальное решение. С доски краска не уходит со временем, как с холста. По сути, холст — гигантская промокашка, в которую постепенно «утапливаются» разные цвета. И в конце концов на полотнах прошлого мы видим только то, что осталось от первоначального цвета. Еще они трансформируются — тускнеют, меняют оттенки. А на дереве краска сохраняет свою насыщенность, только темнеет лак.
Приоткройте секрет — как происходит процесс создания фотопанно, есть ли особые сложности?
Конечно, есть. Эту технику мало кто использует, потому что очень сложно воспроизвести на доске нужный цвет. Помимо того, что каждый человек видит тот или иной оттенок по-своему, сам материал, древесина по-разному его отображает. Во время печати на производстве мы постоянно делаем выкрасы, корректируем. Бывает, мне кажется, что это зеленый, а мастерам — что синий. Так что только на подготовку нужных цветов для одной работы может уйти месяц.
Именно ваш цикл Kremlin* московский элитный девелопер Sminex выбрал для оформления интерьеров клубных особняков «Ильинка 3/8». Как вы думаете, почему?
Думаю, дело в преемственности — исторической и смысловой. Дома расположены в 160 метрах от Красной площади, на улице Ильинка. В составе ансамбля — отреставрированные Теплые торговые ряды и новые здания в стиле белокаменных московских палат. Эта архитектура с арочными сводами, дубовыми окнами и роскошными «покоями» отсылает к той старомосковской атмосфере, которая царила здесь всегда, и в XVII веке, когда был построен Теремной дворец, и сейчас. Люди, которые поселятся на Ильинке, очевидно, захотят ощущать связь с историей места в своем доме. Фотопанно с изображением одной из самых древних построек Кремля — артефакты, которые в числе прочего усиливают эту связь, и как произведения искусства создают новые смыслы в настоящем и будущем.
Меняется ли сегодня исторический центр, по вашему мнению?
Еще двадцать лет назад строили, не особо задумываясь, как новое здание будет выглядеть среди прочих, не испортит ли его фасад образ всей улицы. Поэтому мне очень нравится, что сейчас делается акцент на бережное, деликатное строительство с сохранением исторической и архитектурной целостности. — как раз такой пример. С появлением красивой архитектуры и пешеходных пространств люди полюбили гулять, полюбили жить в центре. Мне самому импонирует идея выйти из дома, пройтись до набережной и вернуться тихими переулочками, минуя шумные кафе, в свое место силы.
Скажите, а современное зодчество вас может вдохновить?
Мне очень нравится то, что делают архитекторы Сергей Скуратов и Сергей Чобан, братья Переслегины. Сейчас в любой профессии, будь то архитектура, фотография, кардиология, настоящих мастеров очень немного. Убежден, что у подлинного искусства есть запах. А вокруг нас много абсолютно безликих вещей, «суррогатов». Но в России творчество в любом его проявлении расцветает в моменты наибольших потрясений и сложностей. Как бы это самонадеянно ни прозвучало, но, возможно, мы скоро почувствуем эту новую волну, подъем во всех сферах. И это прекрасно.
Москва вообще занимает чуть ли не центральное место в вашем творчестве — цикл «Высотки», цикл Kremlin*, ваш новый проект тоже посвящен Москве…
Да, Москве как некому лицу, личности. Москва — разная, ускользающая, меняющаяся. В отличие от того же Петербурга с его неизменными фасадами, мостами, набережными. Помню, школьником ходил по этим столичным дворикам — небольшие двухэтажные дома, белье во дворе сушится, «Победа» стоит. Вот я и стал искать в Москве те образы из моих детских воспоминаний. Еще — изучал архитекторов, которые работали в тридцатые годы прошлого века, старался думать, как они, погружался в тему. И так шаг за шагом, как пазл, стал складываться проект — серия, в которой центральное место занимает ВДНХ с его роскошными павильонами, фонтанами, парковыми зонами авторства гениального Олтаржевского. Если вдуматься — 30-е годы, и вдруг на пустыре возникают эти гигантские дворцы, аллеи, словно сценография для футуристического спектакля, масштаб поразителен! Сейчас на территории ВДНХ сделаны потрясающие ландшафтные работы. Все это дало мне понимание, как именно выстраивать экспозицию, что это будут за кадры, как из них составлять коллажи. Но главное — именно в этой моей серии появился цвет. Я решил заниматься темой, которой в России не занимается никто, да и в мире лишь несколько человек отвечают на вопрос: может ли живописность быть применима к фотографии.
Как вы выбираете сюжеты для своих фотографий? Чем вдохновляетесь?
Как я уже говорил, меня очень вдохновляет наш город — эти набережные, тротуары, дворики, колокольный звон в окошко, люди, которые наполняют улицы. Вся эта жизнь вокруг. Места какие-то интересные. Я вот хочу попасть в одно кафе в библиотеке имени Ленина, оно очень простое, без изысков, сохранилось еще с советских времен, но из его окон открывается великолепный вид на Кремль. Я бы и саму библиотеку посетил бы, мне есть что там поискать, о чем подумать. Есть такие места точечные, очень ценные для меня, со своими историями и смыслами.
На какую камеру обычно снимаете?
На Phase One**.
Да это же роллс-ройс среди камер!
Да, можно так сказать. Но я выбрал ее исключительно из-за функционала — это просто очень хорошая профессиональная камера. Да, ее покупают богатые люди, снимают на нее и разочаровываются результатами. Почему-то многие думают, что, если у тебя в руках крутая камера, достаточно нажать на кнопку — и выйдет шедевр. Это так не работает, какая бы камера ни была. Нужно уметь с ней обращаться.
А с помощью айфона можно сделать профессиональный кадр?
Конечно, я сам активно снимаю на мобильный. Недавно в Индии российские ученые, которые встречались с Далай-ламой, попросили помочь им с фотоматериалами. Камеры при мне не было, поэтому пришлось снимать на айфон. Есть специальное приложение, при помощи которого можно получать фотографии высокого качества, но при этом телефон снимает медленно и очень медленно сохраняет результат. То есть между каждым снимком образуются гигантские паузы, которые требуют от тебя недюжего терпения и концентрации. В той ученой группе были разные люди, и они задавали Далай-ламе разные вопросы. И пока я снимал, как раз в этих паузах, сам мысленно формулировал и «задавал» вопросы своему герою. И представляете мое изумление, когда на снимках я стал получать «ответы»! Мало того, потом я пошел снимать местные пейзажи и увидел ответы и в них. Звучит странно и фантастично, но представьте, что кто-то наверху вот так общается с вами с помощью неких символов, которые вы и видите при съемке. Тебе что-то хотят сказать. Для меня фотография — это некое послание, диалог, возможность включиться в общение с высшими силами, с твоими предками, со вселенной.
Никогда не хотели поделиться своим талантом, попробовать передать свое видение?
Как раз в этом году я хочу организовать по всей стране, начиная с Москвы, сеть собственных школ для детей. Взрослого человека уже сложно научить думать, видеть, делать по-другому, по-новому, зато ребенок свободен от страха неудачи и от рамок социума. Вот вы знали, что ученикам Рафаэля было от 9 до 13 лет? Это были дети, которые быстро схватывали суть, впитывали мастерство, пробовали, не боялись ошибок и осуждения. Сейчас нет такого человека, кто хоть раз не снимал на телефон, большинство снимают каждый день, но мало кто умеет это делать. Ну так надо им помочь, и люди будут делать чудеса.
Почему для вас это важно?
Вы знаете, ко мне часто приходят люди, которые вообще не понимают, что я делаю. И это не потому, что они глупые или ничем не интересующиеся, просто время другое. Раньше была огромная потребность в культуре — люди выстраивались в очередь у театральных касс, спорили об искусстве в совершенно не творческих кругах. Сейчас не так. Поэтому вокруг творческих людей очень нужен круг единомышленников, тех, кто говорит с тобой на одном языке, кто понимает и поддерживает твои начинания. Ведь, в конце концов, это залог сохранности и приумножения общей культуры нашей страны.
*Кремль
**Фаза один