Вы окончили Высшую академическую школу графического дизайна и довольно долго занимались, собственно, дизайном, получали международные награды. Что побудило вас выбрать эту профессию?
Художник Дмитрий Кавка
Если ретроспективно посмотреть на свою жизнь, понимаю, что интерес из детства: мне нравилось рисовать, я посвящал этому огромное количество времени. Я это никак не развивал в себе, не ходил учиться, родители не отдавали в художественную школу, но рисовал всегда для себя лично. А учился изначально совсем на другую профессию и поначалу работал тоже по другим специальностям, но просто понял, что мне неинтересно то, чем я занимаюсь.
И случайно получилось, что попал в среду, где видел, как работают дизайнеры, что они делают, со многими познакомился. Вот так втянулся. Возможно, это такая счастливая случайность. Тогда я перестал слушать советы — родителей, знакомых, каких-то других взрослых людей — и, наверное, впервые самостоятельно принял какое-то решение. Стал делать то, что мне интересно.
Сначала несколько лет занимался дизайном как самоучка. Я жил в Перми, а потом переехал в Москву. И два с половиной года учился на дизайнера и параллельно работал.
Художественные навыки тоже получили в процессе учебы на графического дизайнера?
В какой-то мере да. Помимо того, что изучали непосредственно темы, касающиеся дизайна — логотипы, плакаты, тиражные издания, многостраничные, — мы, конечно, занимались композицией, движением в этой композиции, цветом и прочими вещами. Уделяли внимание и рисунку тоже. Может быть, не в такой глубокой степени, как это делают в художественных институтах, но тем не менее. Современное искусство и графический дизайн вроде бы используют похожие инструменты, но по-разному их применяют.
Знаю, что в качестве дизайнера вы занимались оформлением книг, иллюстрацией, делали компьютерные игры и получали в том числе международные призы. Как вообще складывалась ваша карьера после учебы?
Все так, еще лет десять я занимался дизайном. Все мои достижения в нем — это примерно 2001–2010 годы. Потом у меня был переход в искусство, постепенный. И сегодня я художник, но при этом дизайном тоже занимаюсь. Но это для меня теперь скорее бизнес.
Получается, искусство не приносит должного дохода?
У меня — нет. Я пока не могу искусством обеспечить себя и семью, снимать мастерскую, путешествовать, развиваться и так далее. Нет таких продаж, хотя с каждым годом они и становятся лучше. А дизайн — да, приносит деньги.
Этот переход из дизайна в искусство насколько для вас был осязаемым и осознанным?
Это было мое внутреннее осознанное решение, что я становлюсь художником, что буду свою жизнь перестраивать именно под это свое увлечение. То есть для меня это был интерес, которому необходимо было посвящать время, ресурсы, учиться и так далее. Любой переход, мне кажется, связан с какой-то нестабильностью, неизвестностью. Как быть дизайнером я знал, и мой опыт позволял мне себя довольно комфортно чувствовать. А вот искусство — противоположность. Я абсолютно не понимал, как быть художником, как делать искусство. И вообще — искусство ли это?! У меня не было никаких связей, я начинал все с самого начала.
Переход длился довольно долго, кажется, лет десять. А может, и сейчас длится. Не очень понятно, где эти границы. Это подвешенное состояние было связано и с моим внутренним ощущением. Я стал говорить, что я художник, из-за этого потерял заказы. Потом я вернулся к заказам из дизайна… То есть было много таких стадий отношения к себе, как совместить одно с другим. Сейчас я пришел к тому, что очень здорово, что я и то и другое умею делать, могу быть в разных состояниях и все это совмещать. Пришел к какому-то счастливому соединению двух своих частей, не отрицаю ни одну из них и не стесняюсь среди художников говорить, что я дизайнер. Такая эволюция развития самосознания.
А некое противостояние дизайнеров и художников в заходе на территорию друг друга существует?
Безусловно, существует в умах людей. То есть это проблема отношения. Раньше я тоже считал, что это разные сферы, и, находясь в двух своих ипостасях, видел изнутри отношение дизайнеров к художникам и наоборот. И мне тоже казалось, что это разделение существует. Но как-то раз я повстречался с одним хорошим художником, умудренным годами и опытом. Он мне сказал, что это ерунда, что никакой разницы не существует. Тогда для меня это было очень странно, казалось, что здесь какая-то ошибка. Но в итоге я пришел ровно к тому же. Просто нужно смотреть на личность человека, на проявления его таланта, какой-то свободы, игры… Тогда, конечно, нет никакой разницы, чем ты занимаешься.
Когда вы решили заниматься искусством, сразу взялись за цифровое?
Да, потому что для меня это был естественный способ производства, мои привычные медиумы, которыми я владел. Я делал трехмерные вещи, видео, коллажи цифровые — это все было мне близко, понятно. А путь начинался, думаю, с моих первых акций, связанных с самозаказанным дизайном. Они уже несли в себе зачатки искусства, потому что были связаны с некими концепциями. Когда я делал дизайн чего-то, то одновременно пытался его как бы «обнажить». Пытался язык дизайна проявить, сделать явным. То есть по всем параметрам это был дизайн, но не тот, к которому привыкла публика. Это было мое сознательное решение — заняться тем, что обычно дизайнеру делать нельзя. Может быть, это был бунт или усталость, но мне хотелось заниматься дизайном ради своего удовольствия. А ведь это почти никогда не получается, когда тебе заказывают работы, потому что всегда есть некое ограничение. Даже если заказчик твой фанат и тебя любит. В любом случае получается, что ты от него зависишь, под него подстраиваешься и, в общем, понимаешь, что ты делаешь продукт, за который платят деньги. Вот эту ситуацию мне хотелось сломать и делать такой свободный дизайн. Думаю, что в этом уже была художественная часть. А компьютерная игра Mama Game была уже скорее искусством. Коммуникативную составляющую, очень важную для дизайна, я сознательно из нее убрал.
Одна из самых больших ваших серий — это «Объекты, найденные в Google». Как и когда она началась?
В 2020-м во время ковида я фактически лишился заказов, работы. А деньги нужно было зарабатывать, поэтому я начал активно рисовать. Это было начало моего поиска в этом медиуме — бумага плюс акварель, карандаши и так далее. Серию я придумал под продажи. Очень хотелось придумать популярную серию, которая могла бы длиться долго и была бы успешной. Я понял, кстати, что это очень сложно. А эти штуки до сих пор продаются. И я считаю, что это все-таки не чистая коммерция, а связано с моими интересами как художника.
Серию можно назвать продолжением ваших диджитал-работ в какой-то степени?
Да, это абсолютно диджитал-работа, только выполненная на бумаге. У нее и тема диджитальная. Потом эта серия стала частью моих гугл-натюрмортов, цифровых коллажей. А итогом стало генеративное видео, где мои идеи, заложенные в эти рисованные штуки, уже были проявлены в виде бесконечного движения на экране под музыку.
Название поисковика звучало и ранее в ваших работах. Кажется, он довольно весомый источник вдохновения…
Я его использовал, да. И у меня были выставки в Google еще в 2017 году. Это был мой первый опыт рисования, но я его как бы немножко отложил в сторону, потому что такой опыт был мне не свойственен.
Все-таки у диджитал-художников будто априори задана серийность — или тиражирование файла, или работа с ним, усовершенствование на протяжении долгого времени. Переходя из диджитала в физическую среду, вы эту серийность тоже пытаетесь перенести?
Я бы это назвал пластичностью. Мне нравится это свойство изображения, которое появилось с появлением компьютера, такая тавтология. Изображение стало постоянно меняться, у него нет финала. Собственно, генеративное видео с гугл-натюрмортами — про это. Я хотел собрать натюрморт классический, фламандский, но уже по новым правилам, и по этим правилам не может быть финальной сборки, то есть она не заканчивается. Нельзя сказать, что я закончил произведение, оно все время меняется, пульсирует, стремится к бесконечности. И когда я перехожу на физические материалы, мне как раз хочется это свойство пластичности перенести.
На своей последней недавней выставке на «Фабрике» я взял подрамник для холстов и представил, что он меняет свою форму, будто разрастается, то есть представляет собой не что-то цельное и застывшее, а все время пытается выйти за свои границы. Для меня это как раз и есть чувство цифрового — подрамник превратился в такой бокс, ящик, в галерею одной картины. На выставке этот подрамник создавал персональное пространство для зрителя, такой домик, куда зритель заходил и смотрел на изображение. Цифровой пластичности мне как раз не хватает, когда я занимаюсь с бумагой или холстом.
Вы как-то рассказывали о тоске и безысходности при рассматривании картинок в сети и мыслях, что в будущем все в сеть и переместится. Эта тоска тоже стала триггером, заставившем взять в руки карандаш и кисть?
Тоска моя всегда присутствует, точнее, две ее части. С одной я генерю картинки в нейросети midjourney, а с другой открываю коробочку с акварелью, глажу бумагу и ставлю на ней пятнышки… То есть мне одинаково интересно, что происходит сейчас, и также интересно, что было до этого. Я люблю классическую живопись, люблю музеи. И эти два интереса я пытаюсь совместить. Я родился еще до интернета, поэтому люблю бумажные книги. В общем, думаю, это абсолютно понятная история, многие тоскуют по своему детству, по каким-то ощущениям.
В последние годы вас можно считать междисциплинарным художником, есть ощущение, что вы отходите от диджитал-искусства. Как вы сами себя характеризуете?
Я никогда себя не позиционировал как цифровой художник или междисциплинарный. То есть я об этом никогда не думаю — нет стратегии от чего-то отказаться или освоить что-то новое. Я довольно спонтанный человек и следую какому-то собственному интересу. Я всегда думаю про искусство. И мои какие-то любови связаны не с цифрой, не с медиумом, а в принципе с какими-то художниками, довольно разными, которых я воспринимаю тоже не через медиум, а скорее, идеи, личность, опыт, который они проходили. То есть спектр интересов очень большой, и это далеко не только современное искусство. Поэтому мне неинтересно думать о себе в каком-то качестве: я просто художник, который использует разные инструменты. Мне уже само это ощущение — быть художником — очень нравится, причем с каждым годом все больше и больше. Я думаю, что это удача нашей цивилизации — художники, поэты… То есть люди, которые создают некие миры, истории.
