ФАКТЫ
Дворец Сан-Себастьяно (Palazzo San Sebastiano) был построен в Мантуе в 1506–1508 гг. Франческо II Гонзагой и оставался его любимой резиденцией вплоть до самой смерти в 1519 году.
Здание было спроектировано Джероламо Аркари (Gerolamo Arcari) и Бернардино Гисольфо (Bernardino Ghisolfo). В проекте также принимали участие художники Лоренцо Леонбруно (Lorenzo Leonbruno), Маттео Коста (Matteo Costa) и Лоренцо Коста старший (Lorenzo Costa the Elder), которых пригласили расписать интерьеры.
Главный зал когда-то украшал полиптих «Триумфы Цезаря» Андреа Мантеньи (Andrea Mantegna), который теперь находится в Хэмптон-корт в Великобритании.
После смерти Франческо II дворец перестал быть любимой резиденцией семейства Гонзага, самые ценные предметы обстановки были перевезены в другие дворцы.
В XVIII веке в здании находились склады и казармы австрийского правительства, в результате чего многие фрески практически полностью были разрушены. В 1883 году в нем находилась больница.
В XX веке дворец отреставрировали и продолжали использовать для самых разных нужд — от общественных бань до школ, складов и развлекательного центра.
В 1999–2003 гг. во дворце была проведена еще одна реставрация, чтобы вернуть, насколько возможно, зданию первоначальный вид и хотя бы частично восстановить настенную живопись и декор.
с 19 марта 2005 года здесь размещается городской музей Мантуи (Museo della Città di Palazzo San Sebastiano).
В издательстве «Слово» вышла вторая часть дилогии итальянского историка Луки Сарци Амаде «Золотой век династии Гонзага. Франческо и Изабелла», посвященная маркизу Мантуи Франческо II Гонзаге и его жене Изабелле д’Эсте. Предлагаем вам отрывок из книги, посвященный Дворцу Сан-Себастьяно.
Лука Сарци Амаде. «Золотой век династии Гонзага Франческо и Изабелла. Ренессанс в Италии». Издательство СЛОВО/SLOVO.
ДВОРЕЦ САН-СЕБАСТЬЯНО
В благодарность за роспись «Брачного чертога» маркиз Лудовико (Гонзага — прим. ред.) подарил Мантенье большой участок земли. Здесь в 1476 году, в День святого Луки, покровителя живописцев, художник заложил первый камень в фундамент давно желанного собственного дома, который сам и спроектировал, взяв за образец некий идеальный римский загородный дом. Он вписал в квадрат здания круглый внутренний двор — возможно, намереваясь разбить в нем сад или перекрыть его куполом с открытым в небо окном (как в Пантеоне?).
Не дожидаясь конца строительства, мастер начал заполнять дом древностями, что собирал всю свою жизнь. Именно там их мог увидеть Лоренцо Великолепный, которого во время визита в город в 1483 году сопровождал 16‑летний Франческо, заменяя отца, уехавшего в Кремону на переговоры о мире после Соляной войны.
Для Альберти, автора трактатов, бывших на заре Гуманизма настольной книгой архитекторов, художников и литераторов, главное в произведении — не размер, не размах, а гармония. Мантенья знал о разногласиях между Альберти, автором проектов соборов (Сант-Андреа, Сан-Себастьяно и других), и их строителем Лукой Фанчелли и был на стороне первого: никаких башен с окнами и глухих бойниц (что так любил Фанчелли), только абсолютная симметрия, чистая геометрия. Однажды Рафаэль спроектирует нечто подобное для пап на склоне холма Марио близ правого берега Тибра: здание с тем же круглым двором в обрамлении других помещений. Его Вилла Мадама станет примером и образцом для архитекторов всего мира.
Вилла Мадама в Риме, спроектированная Рафаэлем Санти.
Как и любой художник, мессер Андреа часто испытывал нехватку денег. Маркизы не только одаривали его все новыми землями, но и требовали уплаты налогов, составлявших немало золотых дукатов. Чтобы достроить дом, мастеру пришлось обращаться за помощью — сначала к Гонзага, а когда умер маркиз Федерико, то и к Лоренцо Великолепному. Не финансовыми ли трудностями можно объяснить отсутствие характерных для римских вилл портиков в атриуме дома мастера?
Недостроенный, но уже украшенный картинами дом был открыт для всех и стал, возможно, первым домом-музеем в мире. Здесь осаждаемый льстецами Мантенья писал «Мадонну Тривульцио» (сейчас хранится в пинакотеке миланского замка Сфорца), а в саду, что тянулся вдоль дороги до самых городских стен, выращивал травы, цветы и фрукты, которые сегодня мы можем видеть на его холстах.
Андреа Мантенья. «Мадонна Тривульцио» (1494-97).
Но неожиданно именно этот уголок острова приглянулся маркизу Франческо II: обремененный славой и горестями, он давно искал тихое место, подальше от придворной суеты. В 1501 году маркиз уговорил художника поменять дом, где тот прожил неполных шесть лет, на больший — с просторной комнатой для обустройства мастерской, но стоявший рядом с оживленной площадью дель Пурго. Мог ли отказать маркизу старик, погрязший в долгах и переживавший в то время смерть 15‑летней дочери?
Андреа Мантенья. «Мадонна Победы».
Претерпевший за века множество реставраций дом художника всегда пользовался популярностью: именно здесь он дописал алтарный образ «Мадонна Победы» — в честь героев битвы при Форново.
Для оформления картины, представленной публике 6 июля 1496 года (в то время, когда маркиз сражался на юге Италии), сделали особую раму, золотую с голубым, по верхнему фризу которой шла надпись «В память о победе». Показ сопровождался спектаклем на сцене-помосте в исполнении совсем юных актеров: здесь были Бог Отец, апостолы и пророки со свитой из нескольких ангелочков, возносящих хвалу небесам. Два десятка носильщиков подняли помост с картиной и актерами на плечи и понесли его через весь город, по широкой улице Сан-Джакомо, мимо фруктовых садов, церкви для слуг и нарядных фасадов домов мантуанской знати. Беременная маркиза Изабелла наблюдала за процессией из окна дворца своего шурина, мессера Джованни. К прибытию процессии на другой конец города, в церковь Санта-Мария-делла-Виттория, где и был размещен этот шедевр позднего Мантеньи, епископский викарий Кристофоро Арривабене подготовил торжественную мессу.
Андреа Мантенья. «Святой Себастьян», 1480. Лувр, Париж.
Вновь вспомним о святом Себастьяне: пронзенный множеством стрел, он не чувствовал боли, и потому особенно часто к нему обращались в годы эпидемий. Храм в его честь начали строить в 1460 году по проекту Леона Баттисты Альберти, но со смертью маркиза Лудовико в 1478 году (в самый разгар чумы) строительство встало на паузу. Десять лет спустя внук маркиза, Франческо II, передал незаконченное (без внешней и внутренней отделки) здание в дар латеранским каноникам Сан-Руффино — и строительство было завершено, как и большинство проектов Альберти, стараниями Луки Фанчелли.
Здание, пусть и достроенное, не было доведено до ума и в целом напоминало, скорее, заброшенную римскую церковь или восточную базилику, но все же производило большое впечатление на окружающих. Уже в 1473 году молодой кардинал Франческо Гонзага задавался вопросом, не следует ли взять его за пример строителям мечетей и синагог. А в 1485‑м очарованный обликом церкви Лоренцо Великолепный попросил у автора ее макет, чтобы повторить лучшие решения при строительстве базилики Санта-Мария-делле-Карчери, которое в то время начиналось в Прато.
Но все же главным для нашего маркиза оказалось завершение строительства собственного дворца, и работа над церковью вновь встала на паузу. Церковь Сан-Себастьяно будет освящена только через 10 лет после смерти героя Форново, в 1529 году (даже позже базилики в Прато, внешнее сходство с которой очевидно до сих пор). Что касается монашествующих, то им предстояло ждать еще полвека, до 1581 года, чтобы открылись двери одноименного монастыря.
Церковь Сан-Себастьяно в Мантуе. Строительство церкви началось в 1460 году по проекту выдающегося архитектора эпохи Возрождения Леона Баттисты Альберти. Заказчиком был маркграф Мантуи Лудовико III Гонзага. Крипту планировали превратить в погребальную капеллу семьи Гонзага.
Зато в то же самое время полностью сформировалась главная магистраль городской экспансии, задуманной четыре поколения назад суровым Франческо I, — Герцогская дорога. Она начиналась от дворца Гонзага и, оставляя с правой стороны красивую улицу в Сан-Джакомо (служившую для праздничных парадов), а с левой — предместье Черезе (с его зеленными лавками, мастерскими и тавернами, полными пьяных моряков), шла через темную Пустрелу, потом через канал, перевалив за который терялась на тенистом острове Те среди заливных лугов и конюшен маркиза.
И все же маркизу чего-то не хватало. Тогдашняя Мантуя славилась среди других итальянских государств своими лошадями, музыкой и головными уборами, но вот королем садов всегда оставался Неаполь — не случайно еще со времен Августа (и Вергилия, избравшего Неаполь своим последним прибежищем) этот город считался лучшим для отдыха от земных забот. Здесь же, по дороге на Капую, находилась вилла Поджореале с роскошным садом, клумбами, фонтанами и просторным двором для празднеств. Она принадлежала родному дяде Изабеллы и была достроена как раз в год бракосочетания наших маркизов.
В. Кодацци и Д. Гарджуло. «Праздник на вилле Поджореале в Неаполе», 1641. Холст, масло. Музей изящных искусств и археологии, Безансон.
Вивиано Кодацци. «Вилла Поджореале», ок. 1600.
Франческо впервые посетил виллу во время похода его армии на юг в 1503 году. Тогда же у него возникла идея построить собственный небольшой Поджореале на берегу Минчо, неподалеку от древнего Сан-Руффино. В 1508‑м маркиз снова отправился на виллу, на этот раз взяв с собой лучших мантуанских садовников — с тем чтобы они изучили чудесный садовый ансамбль, а потом повторили его на родине. Есть версия, что он умолял спроектировать виллу самого Леонардо, но тот отказался; зато точно известно, что в итоге это сделал Нардо из Гаэты, земли цветов, садов и огородов. Так в Мантуе началась великая эпоха садоводства.
Вилла Поджореале в Неаполе.
О саде маркиза задолго до его появления в поле зрения возвещали сильный аромат цитрусовых и крики бесчисленных птиц (за десять лет этот маленький эдем поглотил сад Мантеньи, что тянулся по обеим сторонам Герцогской дороги). А заметные издали расписные каминные трубы — личная придумка Франческо — помогали определить местонахождение резиденции: обращенная к дому, который когда-то принадлежал художнику, она служила фоном для сада и ширмой, отделявшей его от грубых городских стен.
Бывший дом художника и дворец маркиза (ансамбль получил название Дворец Сан-Себастьяно) были соединены не висячей галереей, как это было принято, а мощеной дорожкой. Она петляла по замысловатому живому лабиринту, орошаемому водой из винтового колодца (хитроумная придумка арабов), который приводили в движение ходившие по кругу лошади. 20‑летний король Франции Франциск I, никогда не видевший Мантую, построил такой же в своем парке в Блуа на берегу Луары, на полпути между Орлеаном и Туром. Однажды вечером в августе 1516 года он при свете факелов продемонстрировал его работу 16‑летнему Федерико, наследнику мантуанского престола.
Дворец Сан-Себастьяно в Мантуе.
Дворец Сан-Себастьяно в Мантуе, в котором сейчас находится городской музей.
Каждая стена нового дворца воспевала величие династии. Фасад украсила фреска, имитировавшая рустовку из зеленых, белых и красных камней. Здесь же — портреты предков. Возможно, среди них был и портрет прародителя династии Альвизе, но сегодня можно узнать только императора Людвига Баварского, родственника Гонзага по материнской линии. Поэтому кроме красно-золотых цветов дома Гонзага и сине-золотых — дома Эсте в оформлении нередко встречаются белый и голубой — цвета Баварии. Залы дворца были украшены гобеленами и картинами. Помимо картины с генеалогическим древом хозяина дома здесь, по-видимому, хранилась работа веронского художника Доменико Мороне (предположительно), изображавшая изгнание из города прежнего правителя Бонакольси. Она стала одной из немногих, вернувшихся после бесчисленных перипетий в Мантую. Сегодня ее, немного побитую временем, можно увидеть в Герцогском дворце.
Андреа Мантенья. «Триумф Цезаря», 1485—1488.
Больше информации о знаменитой династии Гонзага вы найдете в книге итальянского журналиста и популяризатора науки Луки Сарци Амаде
В центре сюжета — маркиз Мантуи Франческо II Гонзага и его жена Изабелла д’Эсте, также автор рассказывает о легендарных фресках Андреа Мантеньи из «Брачного чертога», в которых зашифрованы многие послания и загадки династии мантуанских правителей.
