Для скульптуры, живописи, видео Айдан будто и не существует границ, возможно, потому, что именно границы — социальные, культурные, гендерные да и в каком-то смысле политические — оно и исследует. Стоило в свое время Айдан Салаховой обратиться к мрамору, преимущественно мужскому материалу, как вышел казус, да еще и на Венецианской биеннале современного искусства.
Члены делегации правительства Азербайджана, увидев в национальном павильоне изваяние женщины в чадре, не вдаваясь в подробности, распорядились запретить показ работы. Прямо на вернисаже скульптуру задрапировали тканью, а после убрали из экспозиции. «Было очень обидно, потому что это очень красивая работа, — вспоминает Айдан, — но зато сразу после этого я получила приглашение выставиться от лучшей галереи в Дубае — там я показала и эту работу».
Выбор мрамора в карьерах Каррары.
О чем же так откровенничает художница, чьи работы стойко ассоциируются с феминистским искусством? Почему с картин, инсталляций и видео она в основном переключилась на скульптуру из камня?
«В двухмерном изображении, в картине, мне уже давно было тесно — тогда я занялась видео. А от инсталляций я просто устала: их трудно экспонировать, хранить, да и ими уже заполнены все выставки современного искусства, — объясняет Айдан. — Захотелось обратиться к чему-то вечному. Скульптура воздействует намного сильнее, после этого заниматься живописью уже неинтересно».
Айдан за работой в студии.
Помог и случай: как-то в очереди на столик в ресторане в Венеции она случайно познакомилась с Карло Николи (Саrlо Nicoli), наследным владельцем одной из самых известных мастерских по работе с мрамором в Карраре. Студия основана еще в середине ХIХ века и находится рядом со знаменитыми мраморными карьерами, вот уже более полуторастолетий ее мастера помогают художникам воплощать свои идеи в камне.
Фрагменты скульптур.
Фрагменты скульптур.
Фрагмент работы Duality.
Часто, отдыхая в Форте-дей-Марми, Айдан любовалась этими белыми скалами издалека, но теперь она могла на них взглянуть по-другому. Среди клиентов студии Николи такие звезды современного искусства, как Луиз Буржуа, Микеланджело Пистолетто, Дженни Хольцер, Илья и Эмилия Кабаковы.
Вновь оказавшись там, поработав в карьерах (выбор каменной глыбы для будущей скульптуры не менее важен, чем ее изготовление) и в студии, где, несмотря на сложную механику, по-прежнему требуется немало ручного труда, художница так была покорена этими местами, что теперь половину времени проводит в Карраре. «Сестра Карло Николи, она тоже скульптор, говорила мне, что женщине-скульптору не нужны ни семья, ни муж, настолько влюбляешься в камень», — смеется Айдан.
Первыми в вечность из ее рук отправились небольшие фигурки минаретов из белого мрамора, вызывавшие большие споры. Потом появились барельефы и большие скульптуры, изобилующие религиозной символикой, но в этих пластически изысканных женских руках и фигурах, скрытых под чадрой, было больше вопросов, чем ответов; больше красоты и тайны, чем броской провокации.
К тому же художница легко обращается и к христианским образам и сюжетам, недвусмысленно указывая на общую родину основных мировых религий — Восток и их главную догму — спасение через жертву и любовь.
Впрочем, двусмысленность, которой Айдан наделяет свои образы, оставляет вечности не только загадку, но и трогательное свидетельство того, что в начале ХХI века женщина думала о мире, живущем преимущественно по мужским законам.
Одна из ее работ, показанная в свое время на персональной выставке Айдан в Галерее Саатчи, «Любовь» — распластанное на полу мужское тело, слегка прикрытое драпировкой — хоть и отсылает к иконографии «Снятия с креста», кажется скорее спящим, чем мертвым, в нем больше любования, чем скорби: это ли не лучшее пожелание современному миру, увлеченному войной?
Доминирующая красавица напротив сидящего с поникшей головой мужчины — и победа, и усталость
Рядом и другие работы — уже о брани, затеянной самими женщинами. Образ обнаженной доминирующей красавицы (слепленный с Наоми Кэмпбелл), которая стоит напротив сидящего с поникшей головой мужчины, можно прочитать и как победу, и как усталость, без которой ее не бывает.
Айдан говорит, что и сама устала от того информационного потока, в котором мы сейчас живем. Отсюда ее орнаменты — многометровые картины, завораживающие вязью изогнутых линий, или мраморные книги без слов, в изгибах которых утопают абстрактные, но легко считываемые символы: жизнь с чистого листа, а может, наоборот, из витиеватости орнамента.
