ELLE DECORATION Как возникла идея открыть современную клинику в старинном особняке?
СОФИЯ БИГВАВА Этот район Москвы мне особенно дорог еще со времени учебы в Московской медицинской академии им. И. М. Сеченова. Каждая улица наполнена воспоминаниями: тут я шла сдавать экзамен, через этот переулок спешила на практику... 17 лет назад я открыла свою клинику Bellefontaine на Плющихе. С тех пор мы три раза переезжали. Это здание мы нашли два года назад, а потом полтора года шла его реставрация.
Вы сами занимались интерьером?
С.Б.: Это был сложный процесс, который я никому не могла доверить. Дом был в абсолютно разрушенном состоянии. Пришлось приводить в порядок буквально все: от фундамента до лепнины. Я видела множество зданий, восстановленных владельцами в музейном виде. Но они занимались своего рода консервацией старины. Моя же идея состояла в том, чтобы, сохранив дух старины, создать современное пространство, но с любимым антиквариатом. Меня вдохновляют усадьбы скандинавского неоклассицизма, густавианский стиль. Много примеров я нашла в Швеции. Росписи, ткани — часть элементов декора оттуда. Реализовать идеи мне помогла декоратор Альбина Назимова, а архитектурными решениями занималась архитектор Анна Кашенцева.
АЛЬБИНА НАЗИМОВА Я присоединилась к проекту, когда архитектурные работы были практически закончены. В отношении памятников архитектуры, таких как этот особняк, действует целый ряд ограничений, которые важно соблюсти: сохранить балюстраду, анфиладную планировку. Мне импонировал подход Софии: она стремилась воссоздать все аутентично, а не сувенирно. То есть сделать не «такие же» дверные ручки, а «именно такие». Интерьер получился скорее северным, холодным по цветам, но теплым по результату. Если вы вспомните картины Тропинина, Григория Сороки, интерьеры на полотнах Венецианова, они такие же отстраненные, как бы над бытом и над миром. И в этом их прелесть.
Какие детали интерьера вам особенно дороги?
С.Б.: Сложнее всего дались росписи. Я очень долго искала художника. Было много кандидатов, они показывали эскизы, но ничего не нравилось.
А.Н.: В итоге росписи выполняли профессиональные музейные реставраторы — альфрейщики (это отдельная профессия), которые последние двадцать лет занимались тем, что восстанавливали дворцы Петербурга. Для них живопись — как дыхание, отсюда такой эффект. Если рассмотреть роспись вблизи, можно увидеть, как шла кисть.
«Все детали интерьера воссоздавались аутентично, а не сувенирно»
Как собиралась коллекция антиквариата?
С.Б.: По влюбленности. Я изначально знала, что буду ставить ампирную мебель и шинуазри. Помню, поехала в Италию и купила очень много всего на одной из больших антикварных выставок — просто те предметы, в которые влюблялась. На удивление они идеально вписались. Люстры я покупала в Бельгии, каминные порталы во Франции, декор в Швеции.
А.Н.: Часть мебели делали на заказ. Например, эскизы шкафа для ванной комнаты я рисовала по архивным иллюстрациям из альбома мебели XVIII века. Гарнитур из карельской березы переобили.
С.Б.: Я не хотела, чтобы возникло ощущение холодной экспозиции антиквариата. Для меня было важно создать домашнюю атмосферу. Глаз должен радоваться каждой увиденной мелочи. Я верю в то, что красота должна быть абсолютной. Мы должны стремиться украсить все, что нас окружает, — это мой девиз, мой ориентир, моя философия. Человек переступает порог и видит, что здесь понимают красоту, и потому нам можно довериться.
«Я за абсолютную красоту. Глаз должен радоваться каждой увиденной мелочи»
