Белый цвет сегодня — совершенная основа для интерьера. Его можно любить как воплощение лаконизма и просто космической чистоты или обходить стороной за излишнюю строгость и требовательность, но вряд ли кто-то из нас назовет его необычным или пугающим. А меж тем на протяжении тысячелетий отношения человечества с этим цветом были куда более натянутыми.
Начнем с того, что природных материалов белого цвета не так уж много — снег не в счет. И в отличие от глины или дерева их непросто добыть и обработать. Археологи находят следы использования извести для основы полов еще шумерами и египтянами, но вряд ли те преследовали эстетическую цель. Греки и римляне активно использовали мрамор для отделки храмов и дворцов: вспомните классические залы Эрмитажа. Вот только белыми эти фантастические статуи и барельефы видим только мы с вами — в Античности мрамор раскрашивали, так что говорить о минимализме здесь тоже рановато.
С красителями и отбеливателями дела обстояли еще сложнее: выбеливать ткань было дорого, долго и сложно, поэтому белоснежные одежды могли себе позволить очень немногие. Как это часто бывает, экономическое разделение вскоре подкрепили традиции и закон: на многие столетия белый стал цветом духовенства и знати. В новую социальную модель отлично вписалась и гораздо более древняя символика этого цвета как «пограничного», в равной степени принадлежащего миру нашему и потустороннему — вспомним свадебный «саван» невесты, белый траур на Востоке, одежды жрецов и друидов, белых единорогов и призрачных банши.
Так что в Средние века белый уверенно вошел в статусе цвета священного. Его активно носили и католические, и даже буддийские монахи, а папа Пий V сделал его официальным цветом Папского престола. Из мирян его позволяли себе только короли (и то в основном в качестве ритуальной одежды) и рыцарские ордена, имевшие прямое отношение к религиозному служению, вроде рыцарей-тамплиеров, «храмовников», которые принимали почти монашеские обеты.
В светскую культуру и интерьеры Европы белый вернулся только в эпоху Возрождения. Причиной стал расцвет интереса к Античности, который породил целые направления в архитектуре и искусстве: классицизм, а затем и неоклассицизм. Именно в это время сияющий мрамор, стройные колонны, фризы и белоснежные статуи заняли почетное место в мировом искусстве, откуда их и поныне никто не сверг. В то же время «белая революция» вершилась сверху: французские короли считали белый своим родовым цветом и все активней использовали его, тем самым вводя в моду. Именно поэтому интерьеры барокко и рококо изобилуют белыми деталями
Новое время и эпоха Французской революции, одевшая дам в «греческие» полупрозрачные и непременно белые платья, которые мы так любим в экранизациях Джейн Остин, задала новый челлендж: белый должен был стать доступным. Людовика XVI отправили на гильотину — так почему бы королевский цвет не надеть жене булочника? А заодно примерить белый парик и выбелить лицо. О том, сколько тысяч женщин, да и мужчин в XVII–XIX веках погибло от отравления свинцовыми белилами, ученые спорят до сих пор, но цифры колоссальные.
И все же чисто белые интерьеры оставались невозможной экзотикой вплоть до начала XX века. О том, что породило модернистский бум на строгие монохромные решения, нет единого мнения. Одни упоминают некую богатую англичанку, назло мужу выкрасившую в белый целое имение и этим задавшую тренд, но менее романтическая версия выглядит убедительней. Дело в том, что в начале прошлого века бушевали страшные эпидемии: испанка в Европе, чума и холера в Азии. Редким доступным средством дезинфекции оказалась обычная известь. Точнее, известковый раствор, которым власти и врачи рекомендовали обрабатывать стены. Отсюда, кстати, пресловутая ассоциация с «больничным» цветом.
Архитекторы и дизайнеры подхватили идею белого, возведя ее в статус абсолюта. XX век, провозгласивший функцию предмета выше его декоративности, был без ума от ахроматического цвета, в котором не было ничего — и было все. К тому же белый, как никакой другой, подчеркивал строгость и самодостаточность конструктивных решений. Что еще требовалось? Ле Корбюзье, новатор европейского модернизма, писал о том, что белые стены способствуют моральному и духовному очищению общества. Завершила триумф белого промышленная революция, которая наконец-то смогла предложить дешевые нетоксичные белые красители для строительных материалов и текстиля и, что немаловажно, эффективные моющие средства.
Десятки дизайнеров XX века, сформировавшие сегодняшний материальный мир, вдохновлялись белым и разрабатывали концепты своей мебели именно в нем. Для новаторских идей нет и не могло быть другого оттенка! Чарльз и Рэй Имз (Charles and Ray Eames) в 1951 году создали первый в мире пластиковый стул для массового производства. Нужно ли говорить, что его базовым цветом был белый? Легендарный белоснежный стол Tulip Ээро Сааринена (Eero Saarinen) в 1956-м впечатлил современников и засветился в «Солярисе» Тарковского и сериале Star Trek. Или абсолютно круглое кресло Ball Ээро Аарнио (Eero Aarnio), впервые представленное в 1966-м, но до сих кажущееся нам таким футуристичным, что появляется то в «Людях в черном», то в «Марс атакует».
Что уже говорить о пластиковом стуле Pantone Вернера Пантона (Verner Panton), ставшем символом не только компании Vitra, но и всего дизайна XX века, и светильнике Artichoke датчанина Поуля Хеннингсена (Poul Henningsen) с 72 металлическими лепестками и абсолютно невидимым источником света!
В это же время в интерьере белый цвет породил целую художественную концепцию. Она получила название White Cube — принцип организации музейных и выставочных пространств, подразумевающий предельно простую архитектуру залов и однотонные белые стены. Его идея в том, чтобы не отвлекать внимание зрителя от произведений искусства. Своей популярностью «белый куб» во многом обязан нью-йоркскому Музею современного искусства MoMA и его легендарному директору Альфреду Барру.
Разумеется, MoMA был не первым местом, где работы показали на фоне белых стен, но именно там была окончательно легализована эта эстетика. Еще в 1936 году Барр организовал выставку «Кубизм и абстрактное искусство», ставшую манифестом музея новой эпохи. Тогда стены и потолки залов первого здания MoMA (особняка Рокфеллеров) выкрасили в белый, декоративные светильники заменили техническими, а картины развесили вопиюще просторно, некоторые — по одной на стену. Ну а когда три года спустя собрание переехало в новое здание, построенное по проекту Гудвина и Стоуна, его уже ждали тысячи квадратных метров абсолютно белых стен.
Сегодня мы даже не задумаемся о том, какой сложный, едва ли не мистический путь проделал белый цвет. Для нас белый — это новый черный. Его любят и поклонники бохо-шика, и адепты скандинавской функциональности, и, конечно же, сценографы фантастических фильмов. Он обладает удивительным свойством «высвечивать» все, что находится рядом: будь то необычная текстура, акцентный оттенок или заложенный автором смысл. Чем еще один из двух вечных цветов удивит мировую культуру? Увидим!
