Человек-легенда: дизайнер Ренцо Монжардино

На его счету также резиденции Ротшильдов, Версаче, Онассиса и многих других аристократов и миллионеров. И нигде он не скупился на подобные спецэффекты: они были частью его творческой манеры. У Монжардинo имелась целая команда искусных мастеров, которые умели все: фанеру они могли расписать под старинную марокканскую плитку, деревянный пол — под мраморный, а бумажные обои превратить в ренессансные буазери тончайшей резьбы.

«Потертый веками» бархат на диванах и креслах затирали вручную и затем раскрашивали обычными канцелярскими кисточками. Изысканные барочные рельефы, карнизы и колонны делали из пластика. Заказчикам нравилось. Всем, без исключения! Заказы от именитых особ сыпались на Ренцо как из рога изобилия. Эти трюки и обманки были частью целого, а целое представляло собой сказочную, немного театральную, полную волшебства иллюзию, создать которую мог только Монжардино.

Ни до, ни после него никому не удавалось сделать это настолько мастерски. Только он умел добиться в интереьере ощущения, что волшебство где-то рядом и вот-вот произойдет. Американский декоратор Марк Хэмптон называл Монжардино алхимиком, манипулирующим эмоциями и превращающим заурядные материалы в бесценные.

«В оформленных им комнатах иногда чувствуешь себя немного не в своей тарелке — словно ты зритель, случайно оказавшийся в самом центре декораций, в которых вот-вот разыграется сцена из Пуччини или Верди», — писал Хэмптон в своей книге «Легендарные декораторы». Монжардино действительно много занимался оформлением оперных и драматических постановок в лучших театрах мира — «Ковент-Гарден», «Ла Скала», «Ла Фениче» и «Комеди Франсез».

Но начиналось все гораздо раньше — по признанию самого Ренцо, еще в детстве. Будущий декоратор миллионеров рос в очень богатой семье. Его отец нажил состояние, занимаясь продвижением в Италии цветного телевидения. Мать происходила из знатного генуэзского рода. Когда Ренцо было двенадцать лет, семья купила в Генуе палаццо XVIII века.

Он на всю жизнь запомнил, как мать, стоя на пороге огромного темного холла, задумчиво обронила: «Какая красивая пустота... Нам будет сложно ее меблировать». И как потом принесли канделябры, и холл предстал в их мерцающем свете еще более прекрасным и таинственным.

В своих мемуарах Ренцо Монжардино признавался, что это детское впечатление определило его выбор профессии: «Моя любовь к архитектуре, видимо, родилась в том зале. Тогда я понял, что вся наша жизнь протекает внутри какого-то пространства и это и есть архитектура. Когда вы в лесу, этот лес — ваша архитектура, и свет, который падает сквозь листву, — тот же самый, которым сияли канделябры в моем детстве».

Провалив экзамены на юрфаке (родители мечтали, чтобы сын стал адвокатом), Монжардино уехал закончил миланский Политех (в том же году там получил диплом Джо Понти). Веяния модернизма, эксперименты с пластиком и гнутой клееной древесиной, новомодные легкие металлические конструкции и даже уходящий в прошлое стиль ар-деко оставили его равнодушным.

Закалку, полученную в детстве, было не одолеть. Монжардино искал убежища от современности в импровизированных мирах прошлого, в барочных и ренессансных декорациях. Первым успешным проектом Ренцо был дом его сестры, который он оформил в начале 1950-х. Славу же принесли театральные декорации и сотрудничество с великим итальянским режиссером Франко Дзеффирелли.

В 1962 году Мария Каллас блистала в поставленной лондонским «Ковент-Гарденом» «Тоске» в декорациях Монжардино. Он был главным художником фильмов Дзеффирелли «Укрощение строптивой» (1967), «Ромео и Джульетта» (1968), «Брат Солнце, сестра Луна» (1972) и дважды номинировался на «Оскар».

Ренцо не питал пристрастия к отдельным предметам мебели или материалам. (Марк Хэмптон вспоминал, например, как во время работы над миланским палаццо Джанни Версаче декоратор по-свойски, словно с фанерной табуреткой, обращался с комодом ценой в 2 000 000 долларов, некогда принадлежавшим дочери Людовика XV.)

Общее настроение и эффекты были для него важнее. Ренцо Монжардино говорил: «Я творец атмосферы, сценограф, архитектор, но не декоратор». Проживший 81 год, он продолжал работать до самого конца.

Последним проектом Монжардино должен был стать новый театр «Ла Фениче» в Венеции — на месте старого, полностью сгоревшего в 1996 году. Но реализовать его создателю великих иллюзий было уже не суждено.