Искусство циклично, как и многие другие вещи в мире. И как у русского авангарда были свои предпосылки и вдохновители, так и у него возникли поклонники и последователи. Среди художников, режиссеров и архитекторов их можно обнаружить и сегодня. Кажется, что для Марины Лошак закрытых тем в искусстве нет: с одинаковым жаром настоящего знатока и энтузиаста она рассказывает об античности, старых мастерах, импрессионистах, авангардистах и современных художниках.
ELLE DECORATION Можно ли считать точкой отсчета распространения и влияния русского авангарда на современных художников выставку коллекции Костаки в Музее Гуггенхайма, состоявшуюся в 1981 году?
Марина Лошак В какой-то степени да, если рассматривать ее как влияние на массовых зрителей, среди которых, безусловно, были и многие художники. Конечно, до этого и в России плохо знали историю авангарда, чтобы говорить о влиянии. С другой стороны, наличие такого количества и качества Малевича, волею судеб оказавшегося в амстердамском Stedelijk Museum, сделало свое дело в сфере воздействия на европейских художников.
Что уж говорить о Кандинском, которого до сих пор в Европе называют немецким художником?! И хотя мы знаем, что не все так просто, во многом он состоялся именно в Германии — своей работой в «Баухаусе», сотрудничеством с Паулем Клее и многими другими. И это не могло не оставить следов его влияния не только как художника, но и как философа, человека, транскрибирующего смыслы.
Если же говорить об авангарде в «полную грудь», то все, что касается истории архитектуры, было известно до Костаки. Все это оказывало органичное влияние, никто не был вторичен, все это естественное течение искусства. Поэтому сейчас, когда мы понимаем, как все происходило, говорить о вторичности и первичности сложно, за исключением нескольких имен действительно больших экспериментаторов, людей, способных сделать особенный шаг.
Это был такой большой «компот», где все «варились», мир был резервуаром, и только потом мы закрылись надолго и были ограничены в своих знаниях. А так, художники общались, обменивались идеями на совместных выставках за рубежом, это было естественное течение вещей.
Другое дело то, что сейчас мы называем трендами. И когда бубновалетовцев называют вторичными по отношению к Сезанну, это совершенно неверно. Сезанн был гуру и инструмент для понимания искусства, и мы знаем, что в школе УНОВИС Малевича изучение принципов Сезанна было одним из движений. Искусство всегда было интерпретацией — взять тот же кубизм, выросший из осмысления африканского искусства. Бесконечный процесс интерпретаций.
Что касается русского авангарда, то на его территории были сделаны открытия, склонные, с одной стороны, как у Кандинского, к чувствованию, к инстинкту, с другой — как у Малевича, к разуму и программированию, которые были невероятно свежими и оказывали не то что влияние, они были точками отсчета для следующих художников, следующих шагов мирового искусства. И эти следующие не были хуже — вот что мне кажется важно для понимания. Просто были другими. Поэтому мне ужасно не нравится теория: эти первичные — они лучше, эти были после — они хуже.
Как вы считаете, породил ли авангард какое-то новое направление в искусстве?
Вообще все, включая авангард, вышло из анонимного искусства и творчества неизвестных художников Древнего мира — это абсолютный поток. Творцы всегда ищут новые способы трансляции, новый инструментарий. Время русского авангарда было невероятно продуктивным, потому что новые способы возникли — а это случается не так часто. Это и есть самое существенное влияние, какое только может быть. Сейчас мы можем наблюдать, как развивалось абстрактное искусство, какими формами оно стало обладать.
Есть и недооцененные фигуры — например, Михаил Матюшин и его «органическое» направление: его следы и лабораторные опыты очевидны, и мы можем проследить их во всем мире. И самая большая правда, и самый интересный момент в том, что художники, следующие за его теориями, никогда не скажут и даже не осознают, что они — последователи Матюшина. Это как природное явление.
Это уже должны сказать исследователи-искусствоведы.
Именно! Они, люди, владеющие словом, помогают художнику лучше разобраться в этих движениях. Вместе с ним осознать их в широком социокультурном смысле.
«На территории русского авангарда были сделаны открытия, ставшие точками отсчета для будущих поколений художников»
Кого из современников можно назвать последователями Матюшина?
В принципе всех. И хотя Питера Дойга любят сравнивать с Гогеном, его поиски цвета и формы — все идет от Матюшина. И Герхард Рихтер из той же обоймы. Все художники, помешанные на живописной ткани и понимании пятна как такового. Но все не одномерно, нельзя сказать, что один художник повлиял, это некий симбиоз влияний.
Но Матюшин невероятно влиятелен в том смысле, что подходит к пониманию искусства самого современного, когда человек осознает его как некое космическое состояние, когда вступают в действие синтетические возможности. Все современное искусство строится на этом — когда задействованы звук, форма, тактильность, «третий глаз»…
То есть можно сказать, что он создал теоретическую базу для современных художников?
Да! Для современных медиа в огромной степени! Конечно, медиа разные, но для магистрального понимания того, как искусство может развиваться, безусловно, система Матюшина актуальна. Видео, фото и звуковые художники, перформеры, science art и многое другое, от Джона Кейджа и Нам Джун Пайка до Сьюзан Хиллер и Филиппа Паррено, — это все матюшинское движение.
Если вспомнить ваши последние выставочные блокбастеры — «Лицом к будущему. Искусство Европы 1945–1968» и «Цай Гоцян, Октябрь», кого из участников можно без оглядки назвать наследниками русского авангарда?
Из первой — абсолютно всех! От Ива Кляйна до Лучо Фонтаны и Георга Базелица.
«Все, включая авангард, вышло из анонимного искусства и творчества художников Древнего мира. Искусство — это абсолютный поток».
Если бы вы делали выставку-интервенцию актуальных художников в залах искусства авангарда, кого бы вы пригласили к участию?
Это скорее не фигуративное искусство, потому что оно наименее преемственно авангарду. Хотя, должна сказать, что роль авангардного киноискусства (Эйзенштейна, Вертова) со сменой масштабов, попытки декоративными способами сформулировать габариты, крупными планами осознанно или нет восприняты многими художниками. Тут можно упомянуть и Алекса Каца, и даже Чака Клоуза. И, конечно, не обошлось бы без видеоарта.
