Кубофутуристы, супрематисты, конструктивисты, лучисты, абстракционисты — так в первой четверти XX века называли себя те, кого сегодня весь мир знает как «русских авангардистов». Художники, изменившие мир и направление развития искусства, открывшие зрителю неведомые до них измерения и чувства, имевшие смелость манифестировать свои идеи, витавшие в открытом дореволюционном мире не только в России.
ОТ СИМВОЛИЗМА К СЕЗАННИЗМУ
Историю возникновения авангарда в России принято отсчитывать с 1907 года, времени рождения московского объединения «Голубая роза». Именно в этом романтизированном мире художников-символистов вспыхивали первые искры художественного бунта, подпитанные впечатлениями от импрессионизма. Их единственную выставку хвалил Казимир Малевич, только-только приехавший покорять столицу.
А покровителем и спонсором мартовской экспозиции выступил меценат Николай Рябушинский, вдохновленный опытом Сергея Дягилева, годом ранее запустивший эстетский журнал «Золотое руно». Издание, бывшее сначала витриной для художников круга «Мира искусства» и символистов Михаила Врубеля и Виктора Борисова-Мусатова, затем сыграло большую роль в продвижении французских модернистов и в популяризации идей русских авангардистов.
Успех «Голубой розы» сподвиг Рябушинского на организацию собственных выставок — салонов «Золотого руна». Их можно считать и одними из первых в России маркетинговых акций XX века, продвигавших и журнал, и новое искусство, близкое сердцу его основателя. И первая из них с небывалым размахом открылась уже в 1908 году. Ее идеей было объединение французских и русских модернистов, которых тогда еще толком не знали даже на их родине.
Среди французских участников были Гоген и Сезанн, Матисс и Дени; среди русских, например, Наталья Гончарова и Михаил Ларионов. Масштаб вызвал восторг современников, но само искусство почти никого не тронуло. Критик газеты «Московский листок» тогда писал: «Если это новое искусство, если это есть необходимый этап в истории эволюции искусства вообще, то будем надеяться, что этот этап близится к концу, что это переходная ступень, своего рода болезнь».
Третья выставка Салона в конце 1909-го и вовсе была составлена только из русских художников. В ряды экспонентов влились Илья Машков, Петр Кончаловский, Роберт Фальк и другие авторы, черпавшие любовь к краске и цвету у французов, которых к тому времени уже достаточно собралось у великих коллекционеров Щукина и Морозова, державших свои дома открытыми. Эта выставка для Н. Рябушинского стала последней (финансовые трудности не позволяли продолжать работу), а для участников практически новым рубежом: год спустя они станут — вместе с Кандинским и Малевичем — основателями нового художественного объединения «Бубновый валет».
ОТ КУБИЗМА К БЕСПРЕДМЕТНОСТИ
В декабре 1910 года в Москве открылась выставка с провокационным названием «Бубновый валет», где в духе времени были намеки на «каторжников» и «мошенников», а попросту говоря — шутливо-игривый посыл к «другому» искусству. К тому, что должно было ломать реалистические каноны, удивлять публику и бороться с мещанским вкусом. «Мне скучно, меня угнетает все то, что утвердилось в искусстве. Я чувствую в этом дыхание застоя, и оно меня душит… Хочется убежать из стен в безграничный простор, хочется чувствовать себя в постоянном движении», — говорил тогда в одном из выступлений Михаил Ларионов.
И шок последовал: наряду с яркими, размытыми, будто призрачными объектами на полотнах бунтарей, оммажам Сезанну и Ван Донгену на выставке проявилась страсть авангардистов к иконописи, народному искусству, лубку и вывескам — как у их французских коллег, искавших вдохновение в примитивном искусстве бывших африканских колоний. Здесь же появились и первые отсылки к кубизму, абстракции и итальянскому футуризму, постулаты которого с восторгом были приняты авангардистами. Манифест футуризма и кубистические работы Пикассо, Брака и других художников стали движущей силой появления их русского микса — кубофутуризма.
В дальнейшей хронологии история русского авангарда становится похожа на большой муравейник с невероятным количеством художников и групп, развивавших собственные направления, манифестирующих порой радикально противоположные идеи, объединенные лишь желанием выйти за границы искусства. И именно 1910-е годы стали для развития авангарда самыми насыщенными, бурлящими и плодотворными.
Василий Кандинский, метавшийся между Россией и Германией, написал тогда свою первую абстракцию, а в 1912-м году выпустил собственный манифест «О духовном в искусстве». В этом тексте художник дал теоретическое обоснование новому стилю, в котором «решающее значение придается всегда не расчету, а чувству».
Казимир Малевич занялся беспредметной живописью и придумал супрематизм, который он представил на двух футуристических выставках 1915 года в Петрограде: «Трамвай В» и «0,10». К ним художник написал и собственный манифест «От кубизма к супрематизму. Новый живописный реализм», а на последней впервые выставил и «Черный квадрат», символ конца живописи в общепринятом тогда понимании.
С «квадратом» первые контррельефы выставил Владимир Татлин, позже занявшийся конструированием знаменитой башни — памятника III Интернационалу. Своей цветовой гармонией, названной лучизмом, увлекся Михаил Ларионов. Символы бесконечности — полосы — писала Ольга Розанова; Эль Лисицкий — проуны, а Александр Родченко — линейные конструкции. И это лишь несколько главных имен, составивших гордость русского авангарда.
ОТ РЕВОЛЮЦИИ К ЗАБВЕНИЮ
То, что сегодня в международном поле авангард связан с революцией, — всего лишь миф, который поддерживала советская власть на исходе своего существования в 1980-х. Революционные по сути и исполнению идеи авангарда как нельзя лучше подходили новой концепции открытости миру во времена падения железного занавеса, и русский авангард в своей уникальности стал отличным «проводником» на Запад.
То, что действительно занимало мысли художников того революционного времени, прекрасно проиллюстрировала выставка «Некто. 1917», проходившая в 2017–2018 годах в Третьяковской галерее. И ответ на этот вопрос оказался прост: все авангардисты интересовались лишь собственным творчеством, без оглядки на свист пуль за окном. Да, позже часть из них приветствовала советскую власть, обещавшую свободу, равенство и братство, равно как и власть поначалу давала этим художникам карт-бланш для создания имиджа нового государства — утопия авангарда на несколько лет была воплощена в жизнь. Ведь революционные реформы прошли на всех уровнях.
Бывшая Академия художеств в Санкт-Петербурге была переименована в «Свободные мастерские». Художники выставлялись прямо на улице, а в семинарах мог принять участие любой прохожий. Марк Шагал в Витебске в разгар Гражданской войны добился создания собственной школы, учителями в которую приехали работать Малевич и Лисицкий. Кандинский, Татлин, Родченко служили в отделе ИЗО Наркомпроса. А первую годовщину революции оформил художник Натан Альтман, закрыв Эрмитаж кумачом и украсив Александрийский столп супрематическими формами.
Однако скоро очарование революцией сменила настороженность и растерянность. В 1921-м уехал в Берлин и больше не вернулся Василий Кандинский, а за ним и Марк Шагал. Еще через три года столицу покинула одна из «амазонок авангарда» Александра Экстер. А в 1930-х «удушающая обстановка наступающего тоталитаризма», как описывал это время архитектор-конструктивист «Баухауса» Ханнес Мейер, приезжавший по приглашению СССР для возведения новых городов, стала и вовсе невыносимой. Авангард, по мнению советской власти, отработал свой потенциал и в 1937 году был предан забвению: партии нужен был новый, понятный народу реализм, а не «кривляния взбалмошных бунтарей». Новая реформа свернула все начинания авангардистов, их работы были спрятаны в запасники, а имена забыты до перестроечных времен.
«Супрематическая композиция» Малевича за $60 млн и «Картина с белыми линиями» Кандинского за $41,8 млн — аукционные рекорды недавних лет, принадлежащие аукционному дому Sotheby’s. А каждый востребованный на рынке художник, как известно, обязательно подделывается. И русский авангард — не исключение.
Легендарный московский аукцион Sotheby’s 1988 года, на котором среди современных художников в числе топ-лотов были представлены и произведения авангардистов Родченко и Эль Лисицкого, открыл для русского искусства «окно в Европу». И примерно в это перестроечное время свободы из России на Запад хлынула первая волна фальшивок, усилившаяся во второй половине 1990-х и не останавливающаяся до сих пор. Жертвами подделок становились буквально все — от галеристов и аукционных домов до коллекционеров и музеев.
Среди громких международных дел — целые коллекции поддельных работ Михаила Ларионова и Александры Экстер, выставлявшиеся во Франции и Швейцарии; поимка банды фальсификаторов Казимира Малевича и Василия Кандинского в Германии в 2013 году; скандал с каталогом-резоне Натальи Гончаровой в 2011-м, где более половины картин оказались подделками. Наконец, относительно свежий случай рубежа 2017–2018-х годов с крупным блоком сомнительных вещей авангардистов в музее Гента, стоивший кресла его директору Катрин де Зегер.
