Будущий король Густав III до своего вступления на престол успел поездить по Европе и пожить при дворе Людовика XVI и Марии-Антуанетты. На родину он вернулся с намерением превратить Стокгольм в северный Париж. Во французских дворцах в это время на смену витиеватому и жеманному рококо приходит ясный и гармоничный неоклассический стиль. Ножки у мебели становятся прямыми, суженными книзу, спинки у кресел — круглыми или овальными, позолота теперь сочетается со светлыми красками: белой, бледно-зеленой и бледно-голубой, в моде обои в полоску или под мрамор, античные мотивы и пасторальные cцены. Король решает оформить свой дворец в Стокгольме и загородные резиденции Дроттнингхольм и Грипсхольм на французский манер. Но интерьеры шведского короля еще белее, еще воздушнее и одновременно строже в плане форм и линий. Это объясняют и окружением, и менталитетом. У шведской природы другой темперамент, за французским колоритом ей не угнаться: летом все заливает серебряный свет белых ночей, зимой, наоборот, света белого не видно. А протестантская этика хоть и не против величия, подобающего королям, но чрезмерная роскошь ей претит. Почти сразу мода, привнесенная Густавом, распространяется на дома его придворных, а потом и на всю страну. Небогатые подданные короля позолоту заменяют краской — белой и голубой, дорогие обои — крашеными деревянными панелями, тонкие инкрустации — росписью, подчас наивной, экзотические породы дерева — шведской сосной, которую опять же красят. Ткани используют свои, местные, ковры тоже собственной работы. Парадный парижский стиль становится милым, уютным и немного наивным, поскольку его воспроизводят не столичные мастера, а местные умельцы.
При королевском дворе работали краснодеревщики высочайшего класса, учившиеся во Франции, например знаменитый Георг Хаупт. Но самобытность шведского стиля формировалась именно в провинции. Например, один из атрибутов густавианского стиля — высокие (около двух метров) напольные часы в крашеном деревянном корпусе — «родом» из деревушки Мора. В конце XVIII века ее жители, небогатые крестьяне, поняли, что от сельского хозяйства — одни убытки. Прослышав о моде украшать свои дома на парижский манер, они решили заняться изготовлением напольных часов. Каждый крестьянский дом стал отвечать за свою часть работы: кто-то собирал механизм, кто-то отливал чугунные гири, кто-то делал деревянные корпуса. Все часы выполнялись на заказ, поэтому двух одинаковых экземпляров не существует. Корпус всегда имел классические, «античные» формы — центральная часть, например, напоминала лиру.
Густавианский стиль в интерьере продолжил существовать и после того, как французский неоклассицизм канул в лету. Это можно увидеть, например, на акварелях шведского художника Карла Ларссона. В конце 1880-х годов он с семьей поселился в небольшом загородном домике Лилла Хюттнес. Любимым местом сбора всей семьи была гостиная — «волшебная комната», как назвали ее дети Ларссона, и по его акварелям видно, что она оформлена в густавианском стиле: здесь белая классическая мебель и выкрашенные белой краской деревянные панели на стенах, прелестная роспись на двери, светлый дощатый пол, домотканые коврики, есть и часы в деревянном корпусе, много воздуха и особенного северного света — идеальные декорации для сцен счастливой семейной жизни.
В XX веке про густавианский стиль вспоминают в конце 1980-х благодаря начавшейся в Англии моде на шебби-шик. Крашенные в светлые цвета и расписанные наивными цветочками шкафы и комоды, кустарной работы ковры и клетчатые обивки идеально подходили для подобных интерьеров. На торгах шведских аукционных домов Bukowskis, Stockholms Auktionsverk и Uppsala Auktionskammare мебель в этом стиле и сегодня нарасхват. Антиквары уверяют, что цены на густавианские подлинники продолжали расти даже на пике кризиса. Интерьеры в этом стиле и в XXI веке не выходят из моды. Для того чтобы оценить их, нужны эрудиция и вкус. Они для тех, кто понимает, что классика — это не только бархат и позолота!
