Строить недорогое, но качественное жилье для всех начали еще в 1910-х. Немецкий архитектор-новатор Бруно Таут (Bruno Taut) предложил концепцию малоэтажной городской застройки Берлина, включавшей не только бюджетный комплекс частных домов на несколько семей (аналог современных таунхаусов), но и оформление придомовой территории. Комплекс «Фалькенберг», в частности, представлял собой воплощенную в жизнь идею города-сада: компактные дома, раскрашенные в яркие, веселые цвета, утопали в зелени скверов.
В послевоенные годы, когда немецкое правительство инициировало массовое строительство дешевого жилья (за несколько лет было сдано больше 150000 квартир), Таута поставили во главе нового социального проекта. Он спроектировал несколько крупных комплексов, вписанных в городскую среду. В частности, поселки Шиллерпарк и Хуфайзен на окраинах Берлина. Сейчас они отреставрированы и заселены, а пару лет назад был даже поставлен вопрос о включении их в Список Всемирного наследия ЮНЕСКО как памятников немецкого модернизма. Таут продумал хорошую вентиляцию и инсоляцию зданий и их внутреннюю планировку.
Квартиры небольшой площади были оснащены всем необходимым: от канализации до компактных кухонь, и пользовались большим спросом. Таут понимал, что главный минус его комплексов заключался в небольшом метраже квартир, и рекомендовал жильцам красить стены в яркие цвета, скрадывающие ощущение тесноты, а также покупать компактную, функциональную мебель, используя для зонирования ширмы и легкие стеллажи.
Над решением проблем массового строительства десятилетием позже бились архитекторы движения «Баухаус». Основатель одноименной архитектурной школы, светило немецкой архитектурной мысли Вальтер Гропиус (Walter Gropius) ставил перед собой и своими учениками амбициозную задачу: спроектировать универсальную жилую единицу, которая могла бы использоваться вне зависимости от местоположения и изначальных условий среды.
Основой такой эталонной постройки становился кубический модуль, изнутри дробившийся на ячейки, каждую из которых должна была занимать отдельная квартира. Здание возводилось из стекла и металла и было лишено каких-либо архитектурных излишеств. Декору предпочитали функцию и планировку квартир продумывали, учитывая каждый сантиметр.
В частности, Мис ван дер Роэ (Ludwig Mies van der Rohe), третий директор школы и один из «авторов» современного подхода к архитектуре, предлагал по-новому зонировать помещения, оставив только капитальные стены, и разграничив высвободившееся пространство с помощью легких стеклянных перегородок. Большая часть проектов «Баухауза» осталась на бумаге, но именно они породили современное восприятие качественного и недорогого жилья, реализованное в последующие годы.
Плацдармом для экспериментов стала молодая советская архитектура, которая должна была отражать идеи нового, коллективного миропорядка. Самое яркое проявление теории, ставшей практикой, — дома-коммуны, возводившиеся архитекторами-конструктивистами на протяжении 1920-30-х годов, и, в частности, знаменитый «Дом Наркомфина». Проект Моисея Гинзбурга и Игнатия Милиниса на Новинском бульваре, кстати, сейчас переживающий реконструкцию и второе рождение, обеспечивал жильцов не только квартирами, но и всей необходимой инфраструктурой: от столовой и дома быта, соединенных с жилым блоком крытым переходом, до солярия, размещавшегося на крыше основного здания.
Сами квартиры, отреставрировать которые обещают в их первоначальном виде, представляли собой компактную жилую площадь со вторым светом. Типовая ячейка 60 м², рассчитанная на семейных, была двухуровневой и включала в себя необходимый набор помещений: прихожую, гостиную-столовую и миниатюрную кухню на первом этаже и две спальни и ванную комнату на втором.
Эргономика помещений была продумана до мелочей, включая обилие естественного света благодаря витражному остеклению одной из стен, ориентацию спален к рассвету — на восток, и сквозному проветриванию на верхнем уровне. Проектом реставрации памятника занимается архитектор Алексей Гинзбург, внук его создателя, и работы осталось от силы на год. На продажу выставлены первые квартиры, цена за кв.м. — от 810 тысяч рублей.
Дом заселяли партийной элитой, однако дебют коллективизма провалился. Новаторскую архитектуру уже в середине 1930-х «подогнали» под бытовые нужды, например, перегородив открытые галереи, доминанту фасада, чтобы сделать самостийные кладовки. В целом идея быта для всех не прижилась: жильцы не любили пользоваться столовой и готовили на своих кухнях, изначально рассчитанных на разогрев пищи и приготовление разве что завтраков, а квартиры в предвоенные годы уже представляли собой самые обычные коммуналки. До начала реконструкции дом сдавали под мастерские, кафе и в частную аренду. Жильцам нравилось все, кроме коммуникаций. Ругали их запущенность и сложносочиненность: из-за сложной внутренней планировки дома прорванная труба грозила вселенским потопом.
Не меньше нареканий со стороны жильцов вызвали и проекты инновационного жилья Ле Корбюзье (Le Corbusier), реализованные уже в послевоенное время, когда Франции понадобилось мощное строительное вливание. В чем только не обвиняли архитектора — от банальной растраты до роста самоубийств в Марселе, где находился один из его домов-манифестов. Марсельская «Жилая единица», как называли эту постройку, во многом схожа с «Домом Наркомфина». Если Гинзбурга вдохновила концепция Корбюзье, на бумаге заявленная еще в 1920-х, то последнего, в свою очередь, поразила ее реализация. Корбюзье приезжал в Россию и увидел свою «машину для жилья» воочию.
«Жилая единица» представляла собой кубический модуль (архитектор, в свою очередь, апеллировал к Баухаусу), изнутри нарезанный на жилые ячейки разного метража и наполнения в зависимости от того, для кого они предназначались. Фасады здания были выкрашены в яркие цвета, а пластика поражала и интриговала. Вместе с тем первые жильцы жаловались на то, что в квартирах тесно, мрачно и сыро, и не прошло и десяти лет, как экспериментальная постройка превратилась в туристический аттракцион.
Мечта модернистов и конструктивистов сбылась при Хрущеве. Недорогая типовая массовая застройка была реализована в рамках целой страны, на площади почти в полконтинента. Новый председатель правительства обещал каждой семье по квартире. Проектные бюро разработали серию панельных пятиэтажных домов, возвести которые можно было в кратчайшие сроки. Дешевизна материалов, экономия на тепло- и шумоизоляции, а также уменьшенный метраж сказывались на качестве жилья: к 1980-м «хрущевки» превратились в синоним самого низкопробного жилья на рынке.
Жильцам «хрущевок» также пришлось столкнуться с проблемой малого метража. Архитекторы, понимая недостатки 30-метровой квадратуры, предлагали экспериментальные проекты, чтобы максимально использовать полезную площадь. В частности, внедрялась идея легких раздвижных перегородок, заменявших капительные двери, и трансформирующейся мебели, выполнявшей сразу несколько функций. Появились квартиры со встроенными шкафами и откидными кроватями. Однако таких проектов было немного, и они реализовывались точечно.
В начале 2000-х, когда массовая застройка была поставлена на коммерческую основу, стандарты качества кардинально изменились. Так самым распространенным вариантом бюджетного жилья стали квартиры-студии площадью от 20 до 30 м², которые заказчик покупает еще на этапе котлована. Ключи от бетонной коробки без внутренних стен и коммуникаций дают простор для фантазии. Квартиру можно спланировать и разметить по своему усмотрению. Самым распространенным способом зонирования становятся перегородки в духе идей «Баухауза», а предметами обстановки — вещи-трансформеры, как в экспериментальных «хрущевках». При этом жилая инфраструктура, как в «городе-саде» Таута, включает оформление придомовой территории, и, оммаж проектам модернистов, — кафе, магазины, детские сады и все необходимые бытовые услуги.
Что ждет нас в будущем? Институт «Стрелка» (Strelka Institute), ставящий перед собой во многом те же задачи, что когда-то школа Гропиуса, недавно инициировал конкурс на проекты типовой застройки российских городов, получивший поддержку на государственном уровне. Так что скоро мы, хочется верить, получим новые стандарты жилья, впитавшие в себя все лучшее из предшествующих эпох.
